Омск 1900 года глазами американского журналиста

Трамбалл Уайт, корреспондент американской газеты Morning Oregonian, приехал в Омск на рубеже XIX и XX веков. Свои впечатления о приезде в столицу Акмолинской области в августе 1900 года он описал в очерке «Старый Омск. Дух предприимчивости только пробуждается». Описание, порой, излишне резко, с духом превосходства, но позволяет увидеть наш город 122 года назад глазами иностранца.

СТАРЫЙ ОМСК. ДУХ ПРЕДПРИИМЧИВОСТИ ТОЛЬКО ПРОБУЖДАЕТСЯ.

Гостиничные номера слишком примитивны для самых скромных американских гостиниц - Новый город начинается.

ОМСК. Сибирь, 19 августа. При всей своей значимости в истории Сибири, в записках путешественников и на карте российских владений в Азии, где отмечено мало сколько-нибудь значимых городов, Омск, по сути, является очень мрачным, непривлекательным и почти убогим местом. Здесь находится город с населением почти 40 000 человек, что не оправдывает сравнения ни с одним городом с населением 10 000 человек в Соединенных Штатах. И это сейчас после того, как влияние железной дороги ощущается в течение многих лет. Сложно сказать, как долго это будет продолжаться, хотя есть признаки того, что это место пробуждается. Я знаю, что здесь есть люди, которые понимают это, я встречался с ними и был у них в гостях; но сколько времени потребуется, чтобы придать городу новый облик, трудно представить.

Омск, главный город и резиденция правительства Акмолинской области, расположен на слиянии рек Иртыш и Омь, последняя является притоком первой. Омь не судоходна, по ней могут передвигаться только плоты и плоскодонки, но Иртыш щедро способствует процветанию этого места. Действительно, Омск обязан своим существованием рекам, ибо первый форт был построен здесь полковником Бухгольцем в 1716 году, когда по приказу Петра Великого он совершил свою знаменитую экспедицию вверх по Иртышу в Яркенд. Сам город был основан в 1763 году, а в 1839 году он стал резиденцией администрации Западной Сибири при генерал-губернаторе и одним из главных стратегических пунктов, откуда управлялись киргизы. До того, как появилась Сибирская железная дорога, попасть в Омск можно было на речном пароходе из Тюмени, азиатской конечной станции Уральской системы железных дорог, а также очень плохой почтовой дорогой, обеспечивавшей альтернативный способ передвижения, когда река была недоступна. Очень хорошие пароходы курсируют между Тюменью и Омском несколько раз в месяц по рекам Тобол и Иртыш, расстояние составляет около 600 миль через Тобольск, а время в пути – от четырех до пяти дней (о том, как в Омске и Сибири в целом развивался речной транспорт в XIX веке читайте здесь). За Омском пароходы курсируют вверх по Иртышу до Семипалатинска, и им требуется еще пять-шесть дней, чтобы добраться до места назначения.

Обратный путь вниз по течению совершается за гораздо меньшее время.

Путешественник, прибывающий в Омск, обнаруживает, что инженеры-железнодорожники, проложившие Сибирскую железную дорогу, не нарушили обычного российского обычая размещать станцию как можно дальше от города, который она должна обслуживать. Можно понять, почему они проигнорировали маленькие деревни вдоль линии, если им было удобнее, но вызывает недоумение тот факт, что первый из крупных городов страны остался примерно в трёх милях к северу от станции, когда промежуток между станцией и городом представляет собой ровное и чистое пространство, не создающее препятствий для строительства. На самом деле, от станции до города есть ветка, по которой поезда совершают пригородное сообщение три или четыре раза в день, а сама главная линия изгибается ближе к городу после выхода со станции, так что загадка становится ещё больше. Город построен на восточном берегу Иртыша, текущего на север, который пересекает железная дорога по простейшему из ферменных и балочных мостов длиной 2100 футов. Мост опирается на каменные опоры.

На железнодорожной станции вырос новый посёлок для размещения работников железной дороги и других людей, которым необходимо жить ближе к своей работе, чем к старому городу. Сама станция представляет собой удобное, привлекательное здание, где официанты в вечерних костюмах подают отличные блюда в буфете. Однако он уже переполнен и не отвечает требованиям комфорта путешественников, и предполагается его расширение. Это неизменное условие, которое, по-видимому, существует на всем протяжении линии. Оценки властей, которые проектировали железнодорожные станции и планировали движение поездов по этой новой железной дороге в малонаселенную страну, какими бы либеральными они ни казались заранее, оказываются недостаточно либеральными, и требование расширения является обязательным. Пассажиры первого и второго классов размещаются в одной части этой станции, а пассажиры третьего класса – в другой, как обычно. Но здесь я впервые увидел ещё одно здание, подготовленное для использования переселенцами. В нём мало удобств, но он предоставляет им, по крайней мере, убежище, пока они ждут своих поездов. Здешних железнодорожных станций достаточно для интенсивного движения. Видны мили боковых путей, множество дополнительных вагонов всех видов – от пассажирских вагонов первого класса до вагонов-платформ, а также паровозные мастерские с достаточным запасом дополнительных локомотивов.

Начался новый город

К югу от путей растет новое поселение. Дома, все из бревен, конечно, выглядят новыми и свежими, с большим количеством свидетельств того, что они продуманы, чтобы сделать их уютней и привлекательней других сибирских домов. В этом новом городе можно комфортно разместить 2000 или 3000 человек. Он мог бы послужить образцом для оригинального Омска. Я не знаю, кому следует приписать превосходство этой части. Может быть работе правительства по строительству железной дороги, но это следует отметить. Некоторые дома были перенесены из других городов вдоль линии, поскольку они возводились в других местах по мере необходимости – обычно на конечной точке какого-либо строительного подразделения. Затем, когда дорога была закончена, бревна разобрали, привезли сюда, в Омск, где постоянный спрос на дома был больше, и собрали в нынешнем виде. По другую сторону путей, прямо напротив главного входа железнодорожной станции, на расстоянии не более 200 ярдов, находится новая церковь, которая возводится для духовного окормления жителей этой новой части города. Строительные леса всё еще окружают стены и крышу, но из-за них видно достаточно, чтобы доказать, что это будет претенциозная церковь в эклектическом стиле русской церковной архитектуры. Глядя на север с железнодорожного вокзала, путешественник, сошедший с поезда в Омске, мало что видит, указывающего на близость одного из крупнейших, самых известных и самых важных городов этой великой азиатской империи.

Это правда, что город стоит на двух холмах, если можно говорить о холмах в этой ровной прерии. Но они недостаточно возвышены над общим уровнем степи, чтобы очень сильно бросаться в глаза. Города Кавказа и Туркестана приняли фаэтон в качестве своего любимого транспортного средства, но здесь, в Сибири, повсеместно используются настоящие русские дрожки самого маленького образца. Если путешественник везёт больше багажа, чем небольшой саквояж, ему необходимо сесть на сиденье, которое кажется более подходящим для детей, чем для больших русских, и позволить своим сумкам занять ещё одно сиденье и пол. Затем он держится обеими руками за края своего сиденья и задается вопросом, будут ли в его чемоданах протерты дыры или они потеряются, если их выкинет во время быстрой езды по неровной дороге. Хотя дорога от станции до города проходит по степи и настолько ровна, насколько может быть равнина, грунтовая дорога изрезана глубокими колеями из-за интенсивного движения. А самой дороге уделяется мало внимания и власти не прикладывают усилий по поддержанию её в хорошем состоянии. Каждый кучер выбирает то направление, которое ему больше нравится для прокладывания маршрута, так что на некоторых участках дорога фактически занимает ширину почти 100 ярдов. Когда выбоины или колеи становятся слишком глубокими, что их уже нельзя больше игнорировать, какой-нибудь кучер-первопроходец начинает новую трассу справа или слева, и процесс износа дороги начинается заново.

Дорога от станции к городу сначала проходит мимо группы складов и каких-то других зданий, а затем превращается в узкий проезд, который идёт у железнодорожной ветки, и выводит на открытое пространство. Слева, на некотором расстоянии - стройный мост через Иртыш. На переднем плане стоит скопление киргизских юрт - войлочных палаток, которые здесь используются как дома для переселенцев. Полуразрушенный шлюз, через который проходит дорога знаменует очередной этап путешествия. Это след событий какого-то далекого прошлого истории этого места, от которого остались лишь стены. Если стены когда-либо были... Затем идут окраинные дома самого города Омска. Улицы грунтовые, и в этом сезоне, когда дожди уже прошли, всё сухо, и выглядит как грунтовые улицах любого города из прерий в долине Миссисипи. Пыль лежит глубоко и колеса дрожек оставляют четыре пыльных шлейфа, кружащихся и оставляющих большие облака пыли позади. Только в середине этих улиц (отдалённо напоминающих улицы) есть следы колес, а по обеим их сторонам - тротуары, если бы там были тротуары. Между протоптанными дорожками и проезжей частью растет трава, начинающая жухнуть от летней жары.

Отель «Москва» («Московский постоялый двор») принял меня. Он был заявлен мне как лучший отель в Омске, и без сомнения, это так. Но номера, которые он предлагает настолько грубы, что название – отель  кажется слишком претенциозным, чтобы применить к нему. Одноэтажное бревенчатое здание, оно стоит на одной из главных улиц города, в одном-двух кварталах от главных правительственных зданий, церквей и магазинов. В нём не более полдюжины гостевых комнат, и никаких других помещений для пользования гостей. Я считаю, что у меня лучший номер в этом месте, но он будет считаться самым плохим, в самом маленьком и скромном американском отеле. Пол голый, и грубый, стены такие же. Из мебели - кровать, два стола и полдюжины неудобных стульев; для украшения комнаты - иконы, большое трюмо с потрескавшейся золочёной рамой и поцарапанным зеркалом, и два подсвечника.

Одр (именно одр, а не кровать!) почти нестерпимо нечист, и покрывало на нём немногим лучше, в то время как матрас, жесткий и грубый, как дорога, по которой я ехал. К счастью, кровать скрыта от остальной части комнаты высокой ширмой, которая предназначена прятать уличный свет от глаз спящего в течение короткой летней ночи. Работники отеля - швейцар, который определил мне комнату и положил мои вещи в него, и горничная, которая сделала все остальное. Она мускулистая, добродушная сибирячка, которая пытается сделать все возможное, но никак не может понять, почему я требую свежие простыни и наволочку. Она кормила меня, стараясь угодить. Она хихикает над моим русским языком – у неё есть чувство юмора, но приносит мне все, что я требую, что доказывает, что она очень сообразительна. Я не так доволен швейцаром. И вот почему - в номере есть три больших окна, и я рассчитывал на хорошую вентиляцию. Когда я встал после моей первой ночи здесь, то в комнате было абсолютно темно и нестерпимо душно. К моему удивлению, я обнаружил, что каждое окно было закрыто снаружи досками (ставнями), которые не пропускали ни света, ни воздуха. Я попросил его оставить их открытыми на следующую ночь, и он обещал сделать так. Во вторую ночь я проснулся от того, что он украдкой закрывал их с помощью длинного шеста. Конечно, я остановил его, и он ушел. Утром, однако, опять было темно, и опять он пообещал не повторять свою операцию. Каждую ночь я просил оставить открытыми окна, и каждую ночь, как только засыпал, он запечатывал комнату доводя меня, практически, до удушья. Он объяснял это тем, что ночной воздух нездоров, и я был беспомощен, находясь в его руках.

Автор статьи – Трамбалл Уайт родился в 1868 году в Уинтерсете, штат Айова. В 1886 году поступил в Амхерстский колледж частный гуманитарный университет в г. Амхерст, штат Массачусетс, но проучившись всего два года, бросил его. Уайта манила журналистская работа. Он устаривается в газету на Среднем Западе, а уже в 1890 году он стал редактором и издателем газеты Evansville (штат Индиана), с 1890 по 1901 год Трамбл Уайт работал в газетах Chicago Morning News, Chicago Times и Chicago Record. Он несколько раз прерывал свою журналистскую карьеру и то отправлялся в экспедиции, то следовал за американскими войсками во время боевых действий на Кубе и в Пуэрто-Рико, то ехал с колонистами на Гавайи, Самоа, Новую Зеландию и Австралию. В 1899 году он едет от нескольких американских газет в Среднюю Азию, на Кавказе и Сибирь, а в 1901 году он совершил первое экспериментальное путешествие на пароходе из Чикаго через Великие озера и реку Святого Лаврентия в Европу. О своих путешествиях он пишет книги. В 1909 году он возглавляет экспедицию на Аляску, а в 1910-20-е гг. возглавляет редакцию журнала, ведёт колонки в крупнейших журналах – Saturday Evening Post, Cosmopolitan, Metropolitan. В 1930-х Трамбл Уайт уходит на покой и умирает в 1941 году в возрасте 73 лет.